«Мы теперь сами как зеки» — замначальника колонии о самоизоляции в тюрьмах
Как действует «двойная изоляция» на психику заключённых и обитателей СИЗО?
Внешние изменения в нашей жизни, происшедшие и происходящие «благодаря» самоизоляции, граждане наблюдают повсеместно. Друзья и родственники зачастую становятся раздражительными, и сварливыми. Работающие на удалёнке сталкиваются с проблемами в исполнении своих профессиональных обязанностей в таком режиме, как следствие – падают доходы. Очень многие вынуждены кардинально менять привычки, формировавшиеся десятилетиями.
Примерно 600 000 россиян сейчас испытывают режим «двойной» изоляции. Речь идёт о «сидельцах» – обитателях тюрем, колоний и СИЗО.
О том, что происходит сейчас в местах лишения свободы, рассказывают и специализированные СМИ, и правозащитники, и сами зеки, если получается отправить весточку на волю. А вот как распространение пандемии влияет на психологию этих людей, каких изменений в их дальнейшем поведении и образе жизни стоит ожидать – даже если ЗК повезло не заразиться?
Содержание статьи
Как на пандемию реагирует пенитенциарное начальство
примечание редакции
Пенитенциарная система – это почти синоним «системы исполнения наказаний», это совокупность заведений, где отбывают или готовятся отбывать сроки, и законов, регулирующих этот процесс.
Если собрать воедино всю доступную информацию относительно состояния дел в местах лишения свободы в России и проанализировать её, можно заключить: дела не так чтобы хороши, но до катастрофического положения пока далеко. Пенитенциарная система, что бы наши идеологи прошлого и настоящего ни утверждали, призвана карать и поддерживать уровень дискомфорта для всех, кто попал в сферу её ответственности. И если на воле 90 процентов реакции российских властей на взрыв заболеваемости коронавирусом имели запретительный формат – нельзя или не рекомендуется выходить на улицу, нельзя или не рекомендуется выходить на работу, устраивать свадьбы, праздники, похороны и даже держать пост – то за решёткой отреагировали так почти на все сто.
Казарменный режим, запрет свиданий и «первая ласточка» беспредела
К началу апреля большинство СИЗО в стране, например, были переведены на казарменный режим: сотрудники по две недели безвыходно остаются на местах службы, потом – всё такой же режим для очередной смены, они также 14 суток днюют и ночуют в зоне. И снова сменяются.
Ещё в середине марта Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) России опубликовала на своем сайте объявление о том, что в местах лишения свободы приостанавливаются все свидания. Такое положение существует до сих пор.
В некоторых изоляторах по стране прекратили принимать любые передачи для заключённых. Между прочим, наиболее строго к «самоизоляции в изоляции» подошло руководство ФСИН Москвы: в московских СИЗО приостановили прием новых арестантов – всех новичков свозят в одно СИЗО №7 в Капотне. Кроме того, прекращен допуск следователей и адвокатов в изоляторы; арестантов перестали вывозить на следственные действия и судебные заседания.
Две недели назад в колонии города Ангарска, как известно, зеки устроили бунт. В заведении произошёл поджог, были человеческие жертвы. Следствие и служба собственной безопасности ФСИН России утверждают: это только начало, в перспективе дестабилизация российских колоний с целью передела зоновских порядков.
А занимающиеся состоянием дел в российских тюрьмах специалисты-психиатры полагают, что речь идёт о синдроме «двойной изоляции». Психика заключённых под гнётом серьёзного ухудшения условий содержания (причём, без вины самих заключённых) просто не выдерживает, этим вполне могут воспользоваться определённые круги, желающие изменений сложившегося в воровском мире статус-кво.
«Мы теперь как наши подведомственные»
Заместитель начальника исправительной колонии общего режима полковник внутренней службы Константин Винников (фамилия изменена – авт.) долго не решался рассказать о происходящем в его заведении – отсылал то к начальству, то к пресс-секретарю, то ещё дальше. Лишь на условиях анонимности полковник разговорился и ответил на ряд вопросов.
– Константин Владимирович, насколько изменились взаимоотношения ваших подопечных и ваших подчинённых? Известно ведь, что режим в зоне во многом зависит от позиции руководства, от уровня его гуманности, что ли.
Константин Винников
Назвать это взаимоотношениями, правда, язык не поворачивается. Зеки они и есть зеки, а зона – она и есть зона. Здесь не санаторий, хотя так иногда наши заведения и называют.
Прежде всего, сотрудники ощущают мощный психологический удар по своему статусу. «Мы теперь как наши подведомственные – по четырнадцать суток ни за что получили», – это мнение разделяют почти все. Впрочем, у нас неудобства, связанные с новым режимом службы, воспринимают пока временными. Человек в форме обладает достаточным запасом терпения и фатализма, если так можно выразиться.
К подведомственным стали относиться отстранённее, что ли. Здесь ведь как везде: требования безопасности те же. Соблюдать социальную дистанцию, чаще мыть руки, носить маску…
– Некоторые СМИ сообщают о том, что услуги работников ФСИН – ну, маляву там на волю передать, телефон «для позвонить», ещё что-то – резко подорожали.
Константин Винников
Конечно, подорожали – не в нашей колонии, у нас такого нет по определению, – но там, где начальство даёт послабления, такие тенденции возникают. Ведь сейчас и контроль строже, и наказание в случае поимки такого сотрудника на подобном нарушении будет жёстче.
– Беседуя со многими работниками ФСИН «за чашкой чая», я не раз убеждался: официальная зарплата что для рядовых, что для офицеров – так, на сигареты. Что вы скажете о сложностях, появившихся из-за коронавируса, в получении неофициальных заработков?
Константин Винников
Не преувеличивайте. В любой профессии есть те, кто рассматривает её лишь как кормушку, а есть честные трудяги, что тянут свою лямку и не сквалыжничают.
На фоне усиления изоляции наше учреждение, как и все подобные учреждения в стране, продолжает исполнять свои функции. Вот вы полагаете, что в отношении подведомственных мы используем лишь запретительные меры, ухудшая и без того не весёлую жизнь заключённых. Но ведь мало кто обращает внимание на другие формы воздействия администрации пенитенциарных учреждений на осуждённых. Вот в одной из колоний открыли линию по производству консервированных овощей. Будут снабжать всю округу огурчиками, помидорами домашней засолки. Во многих зонах, особенно в женских, шьют маски для защиты от коронавируса. Да и передачи запретили далеко не во всех учреждениях: у нас, например, при соблюдении санитарных норм безопасности передачи заключённые получают, как и ранее. Жизнь продолжается.
– Что вы скажете о нашумевшем бунте в тюрьме Ангарска? На ваш взгляд – это стихийный взрыв из-за избиения осуждённого, или продуманная акция с далеко идущими целями?
Константин Винников
Ничего нельзя исключить.
Наш контингент весьма сложен, в тюрьмах сидят подчас умнейшие люди, аферисты, манипуляторы. Что у них в головах – одному Богу известно.
Следствие по ангарскому делу идёт, нам доведены первые выводы. Разумеется, мы учитываем этот случай в своей службе, но у себя подобного не допустим. А о причинах ангарского ЧП и результатах расследования по этому делу нам всем сообщат компетентные органы.
– Сейчас всё громче звучат голоса, например, правозащитников, призывающих распустить осужденных по домам – кто предлагает перевести всех под домашний арест, а кто и вовсе амнистировать. Как вы к этому относитесь?
Константин Винников
А что, давайте ещё раз на грабли наступим, нам в России к этому не привыкать. Как раз лето впереди, лет через двадцать снимут фильм «Холодное лето 2020-го»… Правозащитники на то и правозащитники, чтобы постоянно требовать и о чём-то постоянно просить. В любом случае вопросы амнистии – да все глобальные вопросы, касающиеся изменений в нашей службе, решают далеко отсюда. И высоко. Как решат – так и будем исполнять.
– А как, на ваш взгляд, различаются режимы самоизоляции – именно самоизоляции в отношении профилактики коронавируса – в вашем заведении и на воле?
Константин Винников
С одной стороны, в пенитенциарных учреждениях проще: здесь поддерживается дисциплина и всё подчиняется приказу. Мы действуем как на основании распоряжений, исходящих от вышестоящего руководства, например, временно прекратили свидания, ограничиваем общение со следователями или адвокатами. Но в некоторых вопросах мы вправе сами решать, какой режим в нашем заведении наиболее приемлем. В частности, мы сохранили прогулки – от заключённых лишь требуем соблюдения социальной дистанции. Как и на воле – полтора-два метра. По сути, разница в режимах самоизоляции, требуемых государством от граждан на свободе и нами от заключённых в том, что в случае заражения болезнь в учреждении распространится мгновенно, и справиться с нею будет значительно сложнее. Всё же пенитенциарная система, повторюсь, не санаторий, и заключённые должны подходить к опасности заражения гораздо ответственнее, чем люди на воле. Сами себе не помогут остаться здоровыми – исправить последствия будет очень сложно.
«Зек всегда выжмет из ситуации всё возможное – до капли»
А как рассматривают изменения в жизни заключённых люди, побывавшие в этой шкуре? Многие СМИ связывались с ожидающими суда и отбывающими сроки осужденными, рассказывали об их отношении к режиму «самоизоляции в изоляции». Например, до сих пор в большинстве судов страны заседания, не связанные с продлением ареста, судьями откладываются. В результате «клиенты» СИЗО могут отоспаться, вдоволь начитаться или насмотреться телепередач. И избежать заражения: ведь практика доставки подследственных в суды подразумевает сбор по изоляторам в один автозак всех, у кого судебное заседание в одном суде.
Условия содержания в разных СИЗО разные, и СМИ всё чаще сообщают о том, что коронавирус проникает в пенитенциарные заведения от заразившихся на воле сотрудников.
Отсюда ужесточение режима службы: если вирус разгуляется в зонах, его будет не остановить. Поэтому и общение с адвокатом сначала проходило только через специальное стекло в комнате для свиданий, защитник должен был обязательно надевать маску и бахилы перед проходом к подзащитным. Сейчас по причине резкого ухудшения ситуации с уровнем заболеваемости в стране у большинства зеков не будет никакого общения с защитниками.
По сути, всё это – беспрецедентные нарушения прав человека. А пенитенциарное руководство и врачи разводят руками: опасность пандемии перечёркивает многие устои.
Да и в самом деле: как у нас лечат зеков, знают все, аспирином и зелёнкой с пандемией не справишься. Приходится терпеть, с чем большинство заключённых, в принципе, согласно. Большинство, но не все.
Кирилл Федотов ныне уважаемый бизнесмен, владелец автосалона и нескольких автомоек. В недалёком прошлом – заключённый одной их российских колоний общего режима. Сидел дважды, сначала по 162 статье УК РФ (разбойное нападение), потом – по статье 159 (мошенничество). Уже три года как на воле, однако, годы, проведённые в заключение, полностью сформировали его личность и отношение ко всему происходящему вокруг. Например, своё состояние в условиях «двойной изоляции» из-за вспышки коронавируса, будь Кирилл сейчас в заключении, в своём интервью он назвал бы так: «перманентное бешенство».
– Кирилл, ты общаешься сейчас со своими знакомцами, ещё отбывающими сроки?
Кирилл Федотов
А что, если я на воле, пацаны в зоне для меня уже не люди? Конечно, по возможности общаюсь, не часто, правда. Иногда дачку организую, чай, колбасу, сигареты там, иногда деньгами. Рассказывать о методах не буду – незачем на всю страну некоторые секреты раскрывать.
– Из-за пандемии коронавируса условия, в которых содержатся как обитатели СИЗО, так и отбывающие сроки в тюрьмах и колониях, значительно усложнились. Представь себя в таких условиях: что бы ты ощущал? И сравни с самоизоляцией на воле – в чём разница? Болезнь-то одна.
Кирилл Федотов
Даже представлять такое не хочу. Зона – дело прошлое, хотя забыть её невозможно.
И да, болезнь одна, но подходы разные. На воле с нами носятся, как с детьми: уговаривают, вон, от громкоговорителей на машинах, что агитируют соблюдать режим, в ушах звенит. К тому же я, как человек, наученный несвободой, легко обхожу требования карантина. Нужно мне куда-то – спокойно еду или иду, хоть в другой дом, хоть в другой город. Сам себе служебную командировку выписать могу, если что, и оформить её так, что ни один полицейский не докопается. В зоне же как сказали – так и действуй, «шаг влево-шаг вправо»… Да и как изолировать людей друг от друга, если в бараке по сорок человек на соседних койках сопят, кашляют, да просто дышат и разговаривают?
А если чисто гипотетически вновь окунуться в ту атмосферу, ужесточение режима, пусть и вызванное необходимостью, вызывало бы во мне состояние перманентного бешенства. Может быть, натянутые нервы и состояние на грани психического расстройства и стали причиной бунта и пожара в ангарской колонии? Об этом, кстати, пацаны в других тюрьмах говорят немало. Основное мнение – кому-то нужен передел. Под шумок, возникший из-за распространения этого вируса. Вот фраеров «накачивают» и для своих дел используют. Кто там за нитки дёргает – пока неизвестно. Но хорошего ждать не приходится, ещё услышим и о бунтах в зонах, и о росте преступности среди отбывших наказание.
– Что, на твой взгляд, самое неприятное в режиме «двойной изоляции», а что, может быть, и положительные моменты несёт?
Кирилл Федотов
Да, есть и то, и другое. Неприятно, конечно, любое ужесточение требований – многие не могут нормально питаться, у многих нет возможности получать с воли необходимые лекарства. В большинстве зон ведь не лечение – так, лишь бы видимость для разных проверяющих была…
Опять же, свиданки. Мужики по полгода — по году своих женщин дожидаются, а тут запрет. Крыша поедет, на стену от злости полезешь. Да и услуги охранников стали гораздо дороже, пацаны сообщают: расценки за звонок по мобильному на волю сейчас удвоились, а кое-где утроились. Риск увеличился, собственная безопасность на месте не сидит.
А насчёт положительных моментов… Ну, не знаю, насколько это можно так назвать. Скажу вот что: любые перемены любой зек, если уж он не полный лох, использует как возможность срезать свой срок. Или хотя бы улучшить условия содержания. Будет писать письма, связываться с правозащитниками, будут составляться коллективные жалобы, подчас не имеющие ничего общего с действительностью. В общем, нормальный зек всегда выжмет из сложившейся ситуации всё возможное – до капли. И направит себе на пользу.
Карантин на воле и в тюрьме, в чём разница?
Разница между карантином на воле и в тюрьме – в степени агрессивности и зависимости от вышестоящих
Психолог Мария Демидова считает, что взрывов недовольства среди заключённых, подобных ангарскому бунту, стоит ожидать и впредь.
Мария Демидова
Контингент в местах заключения разный, и отбывают наказание за разные преступления. Да, мы все знаем шутку о невиновности всех заключённых во всех тюрьмах – но ведь невинно осуждённых в России действительно немало! Представьте себе ужесточение условий заключения для человека, который ни в чём не виновен? Да мы в результате получаем готового пациента по моему профилю. Я не удивлюсь, если через какое-то время психиатрические лечебницы будут заполнены пациентами – бывшими заключёнными – с диагнозами «паранойя» и «шизофрения». И не удивлюсь, если преступлений на почве психических расстройств среди вывших заключённых станет больше.
– Как вы полагаете, введённых в местах заключения мер самоизоляции для профилактики вируса достаточно? И в чём, на ваш взгляд, коренные отличия карантина «там» от карантина на воле?
Мария Демидова
Прежде всего, в отсутствии в местах заключения собственно свободы.
Заключённый полностью зависит от того, как к нему относится тюремное начальство – и не только к нему, а ко всем его товарищам.
В некоторых колониях, например – я вас уверяю, такое сейчас тоже практикуется – заключённых попросту заперли в бараках на время карантина, и пищу передают так: заносят в «предбанник», оставляют, а пустую тару забирают, чтобы после продезинфицировать. Представляете, что ощущает заключённый в стенах барака с одним-двумя телевизорами, да ещё и без книг – их тоже не везде выдают? Волком взвоешь. И лица вокруг одни и те же, притом не всегда, далеко не всегда расположенные друг к другу. В таких условиях можно ожидать повсеместных вспышек насилия. Дома, даже оставаясь в карантине в кругу семьи, можно уйти в другую комнату, к тому же вокруг родные люди. Однако и на воле народ беситься начинает: то и дело СМИ выдают информацию об увеличении случаев домашнего насилия… Чего же ожидать от заключённых, не отягощённых в общении правилами этикета?
– Вы видите какой-то выход из сложившегося положения?
Мария Демидова
Нет, не вижу. Необходимо удвоить бдительность тем, в чьи обязанности входит профилактика преступлений, в том числе, в местах заключения. А вообще, по мне – стоит перевести всех, кто отбывает сроки за преступления, не связанные с насилием, под домашний арест. Хотя бы до того момента, когда вирус будет побеждён.
В заключении …
Вот вывод, который можно сделать из этих трёх интервью. Нас ожидают не только экономические потрясения, о которых говорится много и к которым большинство граждан готово. Нас ожидают и потрясения в сфере нашей безопасности.
По мнению и психотерапевта, и бывшего зека, в будущем из тюрем выйдут уже не те отсидевшие, что выходили до пандемии коронавируса. Это не означает, что всех поголовно нужно будет немедленно определять в психушки или возвращать обратно – но удвоенная настороженность в отношении освобождённых из мест заключения среди законопослушных граждан не помешает. Как, впрочем, и осторожность в отношениях с гражданами, в тюрьме не бывавших: как мы видим, разница между самоизоляцией на воле и двойной изоляцией в тюрьмах в отношении вышестоящих и в степени агрессивности тех, кто рядом…
Подписывайтесь на наши каналы!
Наш канал Яндекс.Дзен
Канал в Telegram
Группа Одноклассники
Группа Вконтакте
